1984 г. Казнить нельзя помиловать
Как часто мы употребляем фразу, поставленную мною в заголовок, всуе, со смехом, с юморком, хотя речь в ней идёт о серьезных вещах. Но так уж устроен человек - пока жареный петух не начнет клеваться - ему все шуточки.
Мне как-то пришлось прочесть подобную фразу и я, все равно вздрогнул хотя смысл ее мне был ясен и без запятых. Но я, все-таки, вздрогнул. И не только вздрогнул...
Это было более тридцати лет назад, в 1984 году, когда не то, чтобы мобильной связи, обычного телефона-то не было. На этом месте москвичи заропщут, скажут, что при совке они, как сыр в масле катались, колбасой докторской объедались, водкой столичной опивались и за телефон гроши платили. Ну на то они и москвичи.
А там - на отдалении от Москвы - не было ничего. Ни телефона, ни водки, ни, уж тем более, колбасы. А, если это отдаление составляло 300-400 километров, то такое место можно было без преувеличения назвать собачьей глушью.
И вот в такой глуши, в небольшом рабочем городке, неподалеку от Смоленска, жили родители одной моей знакомой, Лены. Хотя жили это громко сказано - скорее доживали, вернее - умирали. Да-да - медленно и тихо умирали. Нет-нет - глубокими стариками они не были, скорее наоборот - в таком возрасте люди еще хорохорятся, выпендриваются, рассказывая про порох в пороховницах... Но это в том случае, когда они всю жизнь не работали... на стройках пятилетки. А родители моей пассии именно этим и занимались, всю свою недолгую жизнь кочуя из города в город. Была в те годы даже такая песенка: «Друзьям на память города дарить». Вот они и раздаривали города, оставляя в каждом из них часть своего здоровья, часть своей жизни. Являясь почетными горожанами четырех городов, они имели право на квартиру в каждом из них! Но им это не пригодилось - они умерли даже не дожив до пенсии по старости. Хотя одна из квартир досталась моей знакомой - их дочери. Чему она была несказанно рада, поэтому жила далеко-далеко от родителей, на почти уральской, реке Каме.
Наши отношения на протяжении нескольких лет были стабильно никакими. Вроде бы что-то тянуло нас друг к другу, но в то же время что-то и не давало сблизиться, постоянно оставляя между нами определенную дистанцию. Лена не была красавицей, но ее гибкое, стройное тело было предметом вожделения многих мужчин и зависти почти всех женщин. К тому же она была натуральная блондинка, хотя и не платиновая. И даже короткая стрижка, в общем, не портила ее.
И все-таки, что-то мешало развитию наших отношений. Не думаю, что этим было ее трехлетнее превосходство по возрасту. Нет-нет - возраст тут не причем. Я никогда не чувствовал в ее присутствии себя малышом, как это было с Ирой Савичевой. Может быть ее прежняя любовь? Вряд ли! На момент нашего знакомства она жила совершенно одиноко и, если что и было в ее жизни, то только воспоминания. Хотя, если задуматься, то заметим, что воспоминания имеют очень сильное воздействие на человека, порою, начисто отрывая его от реальности. Но здесь был не тот случай. Мы оба были реалисты, это чувствовалось по всему. В конце концов - нас же двое, причем тут Ленка, что мешало мне взять инициативу в свои руки?
Нет, наверное все дело состояло в том, что притягиваются только противоположности. Мы с ней во многом были похожи, наши взгляды, наши интересы, наши желания, наши убеждения и стремления были созвучны и это, видимо, разлучало нас. Наверное, из нас вышли бы отличные брат и cестра, но не муж и жена. Мы сделали несколько попыток к совместной жизни, но все они закончились неудачей...
Одна из них была, когда я приехал, вместе с ней, к ее матери в небольшой смоленский городок. Но, через две недели, уехал. Нет-нет - мы не поссорились, не надоели и, уж тем более, не опротивели, друг другу. Просто меня потянуло в дорогу, а она - не стала удерживать. Мне было очень уютно с ней в ее доме, но... Не знаю что! Судьба что-ли. Точнее - не судьба виновата.
Ее мать очень хотела нашего соединения. Бедняжка, она лезла из кожи вон, пытаясь угодить мне, давила на Ленку, доводя ее до исступления, но ничего не могла поделать. Ее можно было понять. Находясь в последней стадии онкологического заболевания, понимая, что дни ее сочтены, она хотела умереть, зная, что ее дочь не одинока, в надежных руках, а может быть даже рассчитывала увидеть продолжение своего рода. Но всем этим ее мечтаниям не суждено было сбыться. Мы, в очередной раз, расстались, а она, может быть с горя, а может по болезни - через две недели умерла.
Узнал я об этом при весьма странных обстоятельствах.
Придя на работу среди дня (в этот день, с утра, я заезжал на вычислительный центр ВнииСтройдормаша), я обнаружил у себя на столе неровно оторванный (его явно отрывали в спешке) листок бумаги с лаконичной надписью: «Лена умерла мама» и никаких знаков препинания. Никто в лаборатории не мог объяснить когда и каким образом эта бумажка оказалась на моем столе. Один не видел, другой не помнил, третий не смотрел - типичные лапутянские повадки людей с высшим образованием.
В глубине души я понял смысл написанного, но все равно - что-то резануло меня по сердцу. Ощущение какой-то страшной потери пронзило меня до мозга костей. Отсутствие знаков препинания сыграло свою роль. Сочетание слов «Лена» и «умерла» наводило на какие-то страшные предчувствия. Я пошел на переговорный пункт, но телефон в ее квартире не отвечал... На работе сказали, что она по-прежнему в отпуске. Я весь день проходил, как в бреду, а после работы направился на белорусский вокзал. Билетов на поезд, естественно, не было - советская действительность, но электрички ходили. С тремя пересадками пересадками, наутро, я уже был в рабочем городке, где встретил свою подругу живой и невредимой, а ее мать - в гробу.
Мы предприняли еще одну попытку к сближению, надеясь, что смерть близкого человека, общее горе, потеря соединит нас. Но, увы, Смерть не соединяет, а разлучает. История повторилась - я уехал, а она - даже не попыталась удержать...
Прошло несколько лет.
И вдруг - она неожиданно позвонила, чтобы сказать, что вышла замуж и пригласить в гости.
Я приехал!
И получил очередное доказательство тому, что противоположности притягиваются. Ее муж, младше ее на 8 лет, и ниже сантиметров на десять, был такой рохля, такой мальчуган, такой маменькин сынок, что меня как-то даже передернуло, стоило мне только представить их вместе...
А он был настолько ослеплен своим счастьем, что даже стерпел, или не обратил, или постарался не обратить, внимание на фразу, случайно брошенную Ленкой: «Хорошо - мужчина приехал - будет кому стол передвинуть. Ты не забыл, где он стоит?» Мне показалось, что мною пользуются, как розгою, поэтому под благовидным предлогом быстренько ушел.
Я расстался с ними с сильным чувством гадливости на душе. Меня не тошнило, но поблевать хотелось, а, вообще-то, набить морду кому-нибудь.
Расстояние до гостиницы показалось мне, как до Луны.
Больше мы никогда не виделись. Первый ребенок у них умер родами. Здоровые дети - только в любви!
